В поиске талантов
– В моей лаборатории около 20 человек, что довольно много. Я видел научные группы из 80 человек, но это уже перебор и едва ли приносит пользу. Я штучно отбираю студентов и сотрудников и всегда в курсе всего, что происходит в лаборатории.
Я постоянно ищу талантливых людей, ведь талантливые люди – это самое важное, что есть в любой научной группе. Я ищу людей, которые рождены для того, чтобы заниматься наукой, которые этим горят, и у которых хороший образовательный бэкграунд. В свою лабораторию я беру только тех людей, которые хоть в чем-то меня превосходят.
Вы не можете просто предложить идею, кинуть ее в воздух, и не довести ее до ума и не проверить ее. Всегда свои идеи и результаты нужно проверять и перепроверять. Так делается наука. Все это рутинные вещи, и они нужны.
Баланс рутины и творчества
– Рутина есть в любой деятельности, в том числе в научной. Очень важно не погрязнуть в этой рутине и максимально эффективно минимизировать долю рутины, и максимизировать долю творчества. Но полностью избавиться от этого невозможно.
Во-первых, в самой научной деятельности очень много рутины: когда копаешься в цифрах, когда отлаживаешь программу, исправляя баги, когда копаешься в экспериментальных данных, многократно повторяя эксперимент, проверяя и перепроверяя результаты. Это все, конечно, рутина. Но без этого творческий полет мыслей абсолютно бессмыслен.
Но есть еще и другие рутинные вещи, которые не относятся к науке напрямую – это возня с бумажками, бюрократия. Вот такие вещи нужно минимизировать. Дела, связанные с проверкой своих результатов, дополнительными экспериментами и расчетами – их минимизировать нельзя. А дела, связанные с бумажками, можно и нужно минимизировать.
У меня в лаборатории устроено вот как. Когда надо делать заявку на грант, а затем отчет по гранту (это необходимо, ведь грантовое финансирование научной лаборатории абсолютно неотъемлемый элемент во всем мире), я пишу только научную часть. Заполнением финансовых, административных бумаг занимаются специальные люди. Я на это время не трачу. Но и написание научной части я тоже нередко частично делегирую. Бывает, что сам в одиночку пишу весь научный проект, а бывает, что прошу своих сотрудников написать каждого пару страниц, потом собираю все тексты в стройный общий текст, и вставляю туда свои тексты.
Про возвращение
– Почему-то считается, что ехать можно в одну сторону: ехать на Запад – это нормально, а ехать в Россию – это странно. На самом деле, ехать в Россию тоже нормально. Ученые едут туда, где они могут максимально раскрыть свой потенциал и принести максимальную пользу.
В какой-то момент я понял, что в Америке достиг всего, чего мог достичь. Я стал полным профессором с пожизненной позицией, у меня была большая лаборатория, самая большая на факультете и одна из самых больших во всем университете. И, честно говоря, немножко заскучал, поняв, что дальнейшее развитие будет достаточно медленным. Да и значительную часть бумажной работы мне приходилось делать самому, хоть я и делегировал все, что мог на администраторов и секретарей. Но объем бумажек был очень большой. Как-то я посчитал, что подал 20 заявок на гранты за один год. Тогда я почувствовал, что превращаюсь в машину по написанию грантов. Для американского профессора это нормально – но это наносит колоссальный ущерб американской науке.
И я понял, что не хочу быть машиной по написанию грантов. Получив множество грантов на много миллионов долларов, я и себе и всем доказал, что успешен в этой системе. В какой-то момент практически все заявки, которые я отправлял, возвращались с победой. Это перестало приносить удовлетворение. И дальше находиться в этой системе было немного скучно. Это с одной стороны.
С другой стороны, Америка – не моя страна. Моя страна – Россия. И я давно себе сказал, что при прочих равных, если я смогу заниматься наукой в России на таком же уровне и обеспечить себе и своей семье такой же уровень жизни, как в Америке, то я конечно же вернусь. И когда представилась такая возможность – сначала мегагрант, потом профессура в Сколтехе, – то я был счастлив и воспользовался этими возможностями.
Я был счастлив на Западе, но в какой-то момент я понял, что мой дом именно в России. Другого дома не будет. Представьте себе, что вы живете в чужом доме и этот дом красивый, чистый, ухоженный. А рядом, через дорогу, ваш собственный дом. В нем сыпется штукатурка, пробита крыша, сломаны окна – но вы в нем не живете и не ухаживаете за ним. Вы ухаживаете за чужим домом, и он сверкает – а ваш дом приходит в упадок, но почему? Можно понять, когда в своем доме вам не дают ничего делать. Да, такие случаи бывают, и не только в России. Есть американцы, которые уезжают из Америки, потому что там у них нет возможности что-то сделать для своей страны. И они всю жизнь живут где-нибудь в другой стране. Такое бывает. Недореализация человека возможна в любой стране. Но если вам дают возможность сделать собственный дом уютным, надо пользоваться этой возможностью. Только у себя дома ты являешься полноправным человеком, и у тебя нет никакого культурного несовпадения с окружающим обществом. По всем этим причинам я и вернулся. Заниматься наукой в России стало возможно на таком же высоком уровне, как на Западе. Этого достаточно. А еще это мой дом.
О перспективных областях науки
– Я считаю, что самые быстроразвивающиеся области науки сегодня – науки о жизни, искусственный интеллект и материаловедение. Мне посчастливилось работать на стыке двух из этих областей – искусственного интеллекта и материаловедения.
Россия имеет очень хорошие перспективы для развития этих направлений. У нас много талантливой молодежи, много сильных ученых самых разных возрастов, есть хорошая база для развития науки. Ситуацию нельзя назвать идеальной, есть много проблем – но я вижу довольно быстрые улучшения. В ряде научных центров и по ряду направлений в России делается наука самого передового уровня, где Россия безоговорочно лидирует. Постепенно таких научных центров и направлений становится больше.
10.09.2021
